Рассказ на вечер №15

Когда умер мой лучший друг, его электрогитара по завещанию перешла мне. Завещание Марк составил в тот же день, когда узнал, что у него рак лёгких. Лечиться он не собирался. «Я вообще в этот мир попал по ошибке», – объяснял он, закуривая очередную сигарету. Никакие увещевания не могли заставить его хотя бы попробовать вылечиться. Марк будто лелеял долгожданную путёвку на экзотический остров, насмешливо выслушивая просьбы остаться в сером загазованном мегаполисе. Он вообще очень часто болел. Однажды их группа отменила тур по соседним городам из-за очередного обострения. Заменить Марка никто не мог. В нашем штате он слыл виртуозом, гением музыки.

И вот, прошёл год, и его нет уже третий месяц. Я сижу в своей комнате, давясь крепким биттером, которым мы часто скрашивали будние вечера. В кресле напротив меня лежит чёрный «Гибсон». Марк на него долго откладывал. Отказался буквально от всего, пока наконец не явился на репетицию в обнимку с новым футляром. Тогда по его сияющему лицу все поняли: покупка свершилась.

— Он и тебя бросил, да? Что теперь делать с тобой?

Гитара молчала.

— Прикажешь оставить тебя тут? Я, конечно, могу попробовать научиться играть, но... — я запнулся.

Но что? На этот вопрос ответа у меня пока не было.

— Ладно, переспорил.

Я подошёл к инструменту, медленно и неумело подключил его к аппаратуре, сел на кровать и положил гитару себе на колени.

— Честно говоря, понятия не имею, что дальше.

Пальцы зажали единственный аккорд, который я помнил. Бездумно провёл медиатором по струнам. Резкий звук овердрайва разорвал тишину. Я испугался и выронил гитару.

Руки отреагировали быстрее меня. Они подхватили гитару и притянули ее обратно. Я внезапно обнаружил, что держу инструмент точно так же, как обычно держал его Марк. Я сам и понятия не имел обо всех этих правильных постановках рук и прочих премудростях. Мне просто нравилось сидеть на его репетициях. Репетиции и любимый плеер – всё, что связывало меня с миром музыки.

Но сейчас мои руки держали «Гибсон» с той же уверенностью, с какой её держал Марк – человек, потративший больше десятка лет на оттачивание своего мастерства. На секунду мне показалось, что я – Марк. Испугавшись этого наваждения, я попытался выпустить гитару из рук, но те не слушались. Пальцы забегали по ладам, я даже не успевал ловить зрением их движение. Правая рука тоже зажила своей жизнью – она будто срослась с медиатором. Через мгновение я уловил мелодию. Это было соло Марка из последней песни их группы. То самое соло, которое он писал, харкаясь кровью и не вылезая из кровати.

Когда стихла последняя нота, ко мне вернулась власть над телом. Я бросил гитару на пол. Меня трясло. «Нет, я никогда больше не возьму ЭТО в руки!» – пульсировало у меня в голове. Вот почему Марк был таким спокойным в свои последние дни. Он знал, что не уйдёт полностью. И часть его осталась здесь, со мной. Лежит на полу, поблескивая стальными струнами. Ждёт, когда я снова освобожу его и его музыку.

Всю ночь я не смыкал глаз, пристально наблюдая за «Гибсоном», всё ещё лежащим там, где я его бросил. Ужас почти отошёл. Его место постепенно заняли угрызения совести. «Марк оставил мне себя, зная, что я не оставлю его пылиться в шкафу. Он верил мне», – в голове прокручивалась одна и та же мысль. — «Он хотел, чтобы люди слышали его и после смерти». Я не заметил, как заснул.

Проснулся я от настойчивого стука. Я никогда не запираюсь, поэтому гость любезно освободил меня от нужды открывать дверь и прошёл в комнату сам. Это был Артур. Ритм-гитарист из «Иалу», группы Марка, распавшейся в день его смерти. Парень выглядел поддатым.

— Слушай, я думаю, что тебе не нужна эта гитара.

— С чего это? — я напрягся и встал с кровати.

— Ты не умеешь играть. Такой хороший инструмент не должен пропадать, – заплетающимся языком пояснил мне Артур. — И смотри, она у тебя лежит прямо на полу! Если бы Марк это видел!

Парень он неплохой. Любил Марка и во многом ему подражал. И мне совершенно не хотелось с ним ругаться. Вместо этого я молча подошёл к «Гибсону» и взял его, пытаясь скрыть дрожь в руках. На этот раз всё произошло быстрее. Марк, будто осмелев, заиграл сразу, едва мои пальцы коснулись струн. Это было соло Тони Айомми, его любимого музыканта. Артур подождал, когда я закончу, и молча ушёл.

Тем же вечером ребята из «Иалу» в полном составе пришли ко мне, чтобы утвердить расписание репетиций. Был ли у меня выбор? Да, был. Прожить собственную, ничем не примечательную жизнь или помочь таланту воплотить его мечты. Думаю, что мой выбор был очевиден.

Никто из группы об этом не скажет, но я уверен, что они знают, что с ними играю не я. И в тот год, когда мы вышли на большую сцену, никто из них не спросил, почему я теперь везде называюсь и подписываюсь именем Марка. Просто потому что гении не умирают.