Она все делает правильно. Так что же может пойти не так? Маккензи «Мак» Кэбот любит людей. Ее требовательные родители. Ее школьные друзья. Ее парень. Это утомительно, правда, всегда следовать правилам. В отличие от большинства двадцатилетних, все, что она действительно хочет сделать, это сосредоточиться на развитии своего интернет-бизнеса, но сначала она должна получить высшее образование по настоянию родителей. Это означает переезд в прибрежный город Авалон-Бей, сообщество, состоящее из местных жителей и богатых студентов Гарнет-колледжа. У Мак было много практики подавления своих диких импульсов, но когда она встречает местного плохого парня Купера Хартли, эта способность внезапно подвергается испытанию. Купер груб. Откровенный. Угроза ее упорядоченному существованию. Вскоре их дружба становится самой настоящей вещью в ее жизни.

Я — рождественское клише, если оно когда-либо существовало.
Безнадёжно влюблена в Коула, лучшего друга моего брата, и тайно мечтаю о поцелуях — и о многом другом — под омелой.
И поскольку я не могла получить желаемое, то позволила своим фантазиям жить у меня в голове.
А если точнее, в моей кровати.
Ведь на этих каникулах я оказалась на лыжном курорте со своей семьей и Коулом, а это настоящая пытка. Как я могу сосредоточиться на катании, когда этот горячий красавчик так близко?
Лыжам я стала предпочитать отдых в кровати.
Или так я говорила.
На самом же деле, я просто доставала своих «мальчиков на батарейках» и развлекалась в постели, называя это «рождественскими чудесами».
До тех пор пока в мою дверь не постучал Коул.
О боги, это так неловко…

Там, где заканчивается месть, начинается надежда.
Он — миллиардер, владелец огромного строительного холдинга, мужчина, возможности которого не знают границ. Любая девушка готова на все, лишь бы хоть на минуту оказаться в центре его внимания. Но он давно вычеркнул понятие "любовь" из своего сердца. Отныне там живёт лишь месть.
Она — нежная, израненная душа, потерявшая однажды самого родного человека. В ее груди огромная пустота и чувство вины, но девушка готова начать новую жизнь, ведь старая пропитана ложью и кровью.
Неожиданная встреча изменит все раз и навсегда. И лишь любовь будет способна спасти их.

— Ты выйдешь замуж вместо сестры, — от слов отца внутри все леденеет.
— За Айдарова? Нет, нет, никогда… — всматриваюсь в его лицо и понимаю, что он не шутит.
— Он передумал и захотел тебя. Только так мы сможем рассчитаться с долгами.
Отец подходит ближе, я вижу в его глазах мольбу и страх. Он боится этого мужчину, как и все в нашем городе. О нем ходят ужасные слухи, от которых в жилах стынет кровь.
— Но у меня есть жених. Скоро свадьба….
Голос дрожит, а на глаза наворачиваются слезы. Вся моя жизнь рушится у меня на глазах.
— Ты, кажется, не понимаешь, — отец хватает меня за плечи и встряхивает, — ты теперь собственность Айдарова, забудь о свадьбе, он убьет любого, кто посмеет к тебе прикоснуться.

— Убирайся из моей спальни! — сводный брат не думает уходить.
— В этом доме нет ничего твоего или твоей мамаши, советую это запомнить! — он не скрывает призрения.
— Наши родители женаты…
— Очень скоро я это исправлю, — вместо улыбки на губах хищный оскал. Он больше не намерен скрывать наш секрет.
— Не делай этого…
— Это тебе дорого обойдется.
— Что ты хочешь за молчание?
— Очень скоро ты узнаешь, — от его улыбки меня кидает в холод. Меня точно не ждет ничего хорошего.

Джейк Маккорд и Кэтлин Кингсли были Ромео и Джульеттой штата Колорадо, повенчанными запретной страстью наследниками враждующих семей. Но произошла катастрофа — Джейк убил брата своей возлюбленной. Долгие годы он скрывался от правосудия, учился жить по жестокому закону оружия — но однажды вернулся и твердо решил доказать Кэтлин, что его сердце по-прежнему принадлежит только ей…

После этих слов женщина, несмотря на крупную комплекцию, шутро удалилась за дверь. А я осталась с кашей в голове. Сиятельный лорд? Я занемогла? Леди Даверти?.. Что? “Кажется, я перечитала исторических романов”, – подумала, меланхолично разглядывая еще один предмет декора – отделанное золотом трюмо. М-да, что за безвкусица? И почему вся мебель в разном стиле? С такими глупыми мыслями я поднялась наконец-то с мягкой кровати. Прошла по дорогому ковру, тоже совершенно не подходящему к интерьеру, но очень помпезному, к зеркалу. Не знаю, зачем мне это надо было, просто что-то меня туда потянуло. Я странно ощущала свое тело. Вроде и я, но… У меня после травмы по утрам ныла коленка, побаливала поясница – все же мне давно не восемнадцать, а сейчас… То, что увидела, меня потрясло. Отражалась вовсе не я. Не тридцатипятилетняя тетя с мимическими морщинками, испорченными жесткой московской водой и феном волосы и далеко не модельными параметрами. Отражение было не моим. С зеркальной поверхности на меня смотрела девочка. Вот ей точно восемнадцать лет и причем только-только, наверное, исполнилось. Перепуганное личико с огромными зелеными глазами, губки бантиком, хрупкая фигурка и светло-каштановые локоны, доходящие до пояса. Куколка.

– Мастер Гарет. – Услышав голос дворецкого, Гарет поднял голову. Гилфойл, как обычно, говорил отрывистыми фразами. – Ваш отец примет вас. Он в своем кабинете. Гарет кивнул и направился в любимую комнату отца. Здесь барон читал свои нравоучения, здесь пророчил, что сын никогда ничего не добьется в жизни, здесь он вслух размышлял о том, что ему не следовало иметь второго сына, что на Гарета зря тратится семейный бюджет и что он порочит честь семьи. Да, подумал Гарет, постучавшись в дверь, счастливых воспоминаний об этом месте у него нет. – Войди! Гарет толкнул тяжелую дубовую дверь и вошел. Отец сидел за письменным столом и что-то писал. Гарет отметил про себя, что отец выглядит неплохо. Впрочем, он всегда прекрасно себя чувствовал. Лорд Сент-Клер был здоровым и сильным и выглядел на двадцать лет моложе своих пятидесяти лет. Он выглядел человеком, которого такому мальчишке, как Гарет, следовало бы уважать. Гарет терпеливо ждал, пока отец поднимет голову, но тот словно его не замечал, и тогда Гарет кашлянул. Никакой реакции не последовало. Гарет опять кашлянул. Отец упорно занимался своими делами. Гарет стиснул зубы. Это было обычным поведением отца – игнорировать сына, давая тем самым ему понять, что считает его ничтожеством, не достойным внимания барона Сент-Клера .

Не такое дурацкое, как придумали ректор и Лейнард. Надо же, спать, держась за ручку! Ну прям голубки-цвяточки! Нет, их резоны я также понимала. Лейнард желал добровольно делиться своей энергией, которая охотно усваивается при длительном контакте — отсюда и такое предложение спать вместе. Просто спать, без всякой подоплеки. Потому что в другое время мы просто не сможем быть как минимум четыре часа рядом, а желательно и все семь. Да, это было понятно, но… — Я знаю, что в низшем мире… Прошу прощения, на Земле, более спокойно относятся к совместным ночевкам. — И проще, да. — Кивнула ректору тан Даррак. — Тогда я совершенно не понимаю, почему вы упрямитесь. — Потому что я не хочу терять доверие своей команды, а согласившись на вашу авантюру, мне так или иначе придется лгать. К тому же, все тайное всегда становится явным. Рано или поздно, но кто-нибудь может догадаться, каким образом раскачался мой резерв! — И оставит эти догадки при себе, — мрачно заявил Лейнард. — Любое обвинение без доказательств — дуэль. Со мной. — Но вы-то будете знать, что человек прав! — Меня коробило от мысли, что Лейнард готов прибить воображаемого противника ради сохранения тайны.

Он желал жену двоюродного брата своего. Он желал жену Джона. Джона! Джона, который был для него больше чем брат, больше чем любой родной брат, если б у него такой был. Джона, чья семья взяла его к себе после того, как умер его отец. Джона, чей отец воспитал его и научил быть мужчиной. Джона, с которым… Ах, да что там! Можно было целую неделю перечислять причины, по которым он отправится прямехонько в ад за то, что его угораздило влюбиться именно в жену Джона. И все это нисколько не меняло главного. Он ее никогда не получит. Никогда он не получит Франческу Бриджертон Стерлинг. Впрочем, подумал он, развалившись на софе в гостиной Джона и Франчески, закинув ногу на ногу и глядя на хозяев дома, которые, расположившись в противоположном конце гостиной, смеялись и строили друг другу глазки самым омерзительным образом, выпить еще стаканчик ему можно. — Пожалуй, я выпью, — объявил он, опустошая стакан одним глотком. — Ты о чем это, Майкл? — спросил Джон. Ну и слух у него, черт возьми! Майкл изобразил на лице улыбку отменного качества и приветственно поднял свой стакан. — Просто жажда мучит, — объяснил он с видом записного жизнелюбца.

Подруга развернулась к столу и принялась перекладывать баночки и коробочки. — Где же они… Тут были сережки такие с камушками! Не видела? — она на мгновение замерла. — Опять ты свои глюки рисуешь? Собака с головой льва? И павлин классный. Или это не павлин? И как ты все это придумываешь? Уля подхватила лист бумаги и помахала у меня перед лицом. Я выхватила свой рисунок из рук подруги и запихнула в тумбочку. Откуда брались все эти образы, я не имела ни малейшего понятия. Но стоило только задуматься с карандашом в руках, как на листе тут же появлялись новые миры. И каждый раз разные. — Сны зарисовываю, — пожала плечами. — Хоть во сне путешествуешь. А у меня что во сне сессия, что наяву! — подруга вернулась к поискам. — Так, где чертовы сережки, а? Погоди-ка, а что это? Никогда раньше не видела. Ульяна помахала перед моим носом небольшой коробочкой из темного дерева. — Понятия не имею, — пожала плечами. — Я тоже вижу это впервые. Может, кто-то из девочек забыл, пока мы собирались? Но Уля одним движением распахнула коробочку, и ее брови подпрыгнули от удивления. — Не думаю, что это мог кто-то забыть! Тут кольцо! Смотри! Красивущее! Неужели… от Дэна?!

— Фань, а может, все-таки ко мне? — Ульянка с участием заглянула в глаза. — Все ж не на улице. Маму с папой я уговорю, а Лешка и на полу поспит, не сахарный. Где-нибудь в коридоре. А лучше в тамбуре! А? Вот она сила настоящей дружбы, даже реветь захотелось. Но я ж не сволочь, в конце концов! Вот не было бы настроение таким паршивым, мы бы сейчас с Ульяшкой обязательно от души поржали над ее старшим братцем, спящим в тамбуре, а так… Мало того, что подруга с Лешкой до сих пор делят комнату в родительской двушке на двоих, так еще и меня в их семейном гнезде Лесничих-Ким для полного счастья и не хватало! — Нет, спасибочки, только не к тебе. Мне еще пожить охота! Про «пожить» — это я ни капельки не солгала. Дело в том, что семья у моей подруги Ульяши глубоко интернациональная. Папа кореец, мать — беленькая уралочка, так что дети получились просто конфетки! Оба розовогубые, ясноглазые и стройные. Вот только в отличие от Ульянки — Лешке (по прозвищу Леший) от отца перешла еще и небывалая самоуверенность, поэтому девчонок за ним шаталось — тьма тьмущая! Не меньше, чем за его друзьями — Мальвином и Соколом. Так что не-а, не хватало мне еще с потрепанными патлами ходить!

— Димочка, надо, чтобы всё, как у людей! — заламывала руки мама Дмитрия. — Третий год как женаты, и до сих пор никого. Все знакомые давно с внуками. Соберемся, все наперебой рассказывают, а мне и говорить не о чем. Что ж вы нас позорите? — Мама, да какой позор? — взвивался Дима. — Ребенка родить — не котенка завести. Ему лоточком и когтеточкой не обойдешься! У меня отдел, я на хорошем счету, Машка тоже на повышение пошла. Успеем родить, дайте нам пожить для себя, прочный фундамент построить. Потом уже о детях подумаем. Ребёнок будет плакать ночами, всюду лезть, болеть — с рождением наследника можно забыть о нормальной жизни, а я ещё слишком молод, чтобы переквалифицироваться в няньки. Потом, у нас ухудшится материальное положение. — Дима, что ты такое говоришь? — хором возмущались мамы. — Если бы мы так рассуждали, то и вас с Машей не было бы! Дети — это счастье, это то, ради чего стоит жить. Тебе уже за тридцать, куда ещё ждать, ведь сына или дочь мало родить, ребёнка надо вырастить, на ноги поставить. — Даст бог зайку, даст и лужайку! — вторила бойкая Димкина бабушка. — Хочу правнуков понянчить, может быть, это моё последнее желание? Муж морщился, кривился и всеми силами избегал неудобной темы.

— Она тебе голый зад продемонстрировала и убежала? — скептически посмотрела я на подругу. — Мне звонить психологу, чтобы он восстановил твою хрупкую психику? — Ой, Татьяна, да ну тебя с твоими шуточками. Ты знала, что у Васьки есть парень? — Парень? — изумилась я. — И кто этот ненормальный? Василина Окладникова, о которой мы сейчас говорили, приходилась мне старым недругом. Она училась вместе с нами на экономическом факультете, правда, специальность имела другую. И хоть на лицо казалась симпатичной, да и фигуру, надо сказать, имела неплохую, но характером не вышла от слова «совсем». Милая, приветливая, умеющая зажечь — просто душа компании, однако на самом деле Василина была тем еще омерзением на тонких ножках и с тонкой шейкой, которую можно было переломить двумя пальцами. Я часто мечтала это сделать. И ласково называла ее Васькой. Как она называл меня, я могу лишь догадываться, но явно не Танечкой. Наша неприязнь была взаимной и глубокой уже много-много лет. Глава 2 — Я его не знаю, — продолжала Женька, которая пылкими чувствами к Ваське тоже не пылала. — Но он ничего: высокий, темненький, мордашка симпатичная. В очках, правда, но ему идет. Так и хочется обратиться к нему: «Сэмпай».

Внезапно вижу бёдра Софьи… В крови. Рвотный позыв и ноги едва успели донести меня до унитаза, чтобы я мог выблевать остатки вчерашнего дня… Меня рвёт без остановки, выворачивает кишки наружу, а в голове отрывки, куски, картинки складываются в длинную ленту, которую словно киноплёнку я буду прокручивать в голове всю оставшуюся жизнь: этой ночью у меня был секс с сестрой. Не обычный секс – я грубо трахал её, так грубо, как ни одну женщину в своей жизни. Теперь, самое страшное: кажется, я лишил её девственности… Зверски… Снова кафель, снова душ. Осознаю себя сидящим на полу душевой, по лицу, голове, всему телу струятся ледяные ручьи, мои руки то сжимают виски, то закрывают лицо. Я сам не могу осознать, что сделал. Мой мозг не вмещает этого. Проходит время. Мои глаза выучили наизусть узор этой кафельной плитки. Мне кажется, я смогу воспроизвести каждый бежевый квадратик и шесть его хаотично рассыпанных оттенков с точностью сканера. Встаю, ноги затекли, руки онемели от холода. Не с первой попытки, но всё же умудряюсь выключить душ. Я в комнате, меня тошнит от её вида так, что тут же принимаю решение уничтожить её и переделать в какую-нибудь подсобку.

– Каждый ребенок думает, что его мать красавица. – Щеки у нее порозовели от холода, а кончик орлиного носа стал ярко-красным. – Даже если это не так. Катерина выудила из сумочки зеркальце и замшевую пуховку. Краснота исчезла под слоем пудры. Поджав губы, Катерина критически оглядела мальчиков. Поправила воротник Эдуардо и одернула рукава Чиро, попытавшись прикрыть запястья. Но пальто давно стало ему мало, и, как ни тяни, двум лишним дюймам на манжетах взяться было неоткуда. – Ты все растешь, Чиро. – Прости, мама. Она вспомнила, как раньше им шили пальто по росту, а еще брюки из тонкого вельвета и белые хлопковые рубашки. В колыбелях ее мальчиков укрывали теплые стеганые одеяльца, распашонки были из мягкого хлопка, а пуговички на них – перламутровые. Деревянные игрушки. Книжки с картинками. Теперь же сыновья выросли из одежды, а новую взять неоткуда. У Эдуардо лишь одна пара шерстяных брюк и пальто, которое ему отдал сосед. Чиро же носит добротную, но плохо сидящую на нем отцовскую одежду. Брюки на три дюйма длиннее, чем надо, и Катерина подвернула их, сметала на живую нитку – шитье не входило в число ее талантов. Ремень у Чиро, пусть и застегнутый на последнюю дырочку, все равно болтался на животе.

Я даже не смогла проследить за его действиями, такими быстрыми они оказались. Невольно вспомнились фильмы о сверхъестественных существах, в которых вампиры или оборотни обладали супер скоростью. – Ты… ты нечисть? – Зачем так грубо? – мужчина скривился. – Закажи еще. И побольше, – он ткнул в сторону пустых стаканов. – Я… – Я плачу! – Ладно… Вскоре стол перед нами был полностью заставлен выпивкой. Где-то в углу скромно притаились орешки. – Откуда ты взялся? – Вот уж не думала, что сегодня меня заинтересует хоть что-то помимо алкоголя, но факт оставался фактом. Мой новый знакомый был… интересным персонажем. – О, это очень долгая история, – улыбнулся рыжий. – Тысячелетняя, я бы сказал. – Но… – Сейчас бы потина, – выдохнул незнакомец, отправляя содержимое очередного стакана себе в рот. – Кого? – Ах, – выдохнул он, слегка морщась. – Неважно, забудь! – Будешь? Оказалось, что мой новый приятель прикончил свою «половину» стаканов и теперь хищно посматривал на мою. – Забирай, – я собрала стаканчики в кучку и пододвинула ему. Затем потерла глаза. Это была текила. Как можно было выпить ее в таком количестве, да еще и с такой скоростью – конечно, загадка, но волновало меня все равно другое.

Перестала думать, предполагать, анализировать. Пытаться понять, в чем и где совершила ошибку. Что было бы, а вдруг. Почему я не подошла их семье? Я сосредоточилась на другом. На своей собственной жизни. И на жизни своего малыша. Так как закончить университет не получилось из-за беременности, а мой брак распался быстрее, чем распадаются карточные домики, остро встал вопрос, что делать дальше. И вот тут пришлось брать себя в руки, потому что родители постоянно говорили, что нужно сделать аборт, а когда срок стал большим, заговорили об отказной. Здесь-то меня и прошиб холодный пот. Я сделала все, что могла. И даже больше. Все, чтобы мой мальчик остался со мной, со своей родной мамой и ни в чем не нуждался. Я работала без перерывов, без выходных, на двух-трех работах, чтобы встать на ноги. Чтобы обеспечить своему ребенку достойное существование. И спустя шесть лет у меня было мое маленькое кафе. Доход был не сказать, чтобы очень большим, но нам с сыном хватало. Три года назад я взяла в кредит хорошую машину. Выплатила его и год назад я оформила ипотеку. Хорошая двушка с ремонтом в новостройке. Сейчас львиная доля заработка уходила туда, но свое жилье – оно было таким важным. Я так хотела, чтобы мой малыш рос в приличных условиях, что решила – пусть лучше я буду ограничена во всем, но только не он.

*** – Нида! Собирайся! В Ховрице Берген умирать вздумал, на охоте зверь порвал. Староста вестника прислал. Беззлобно поругиваясь, знахарка сноровисто собирала свой саквояж для вызовов. Мешочки с травами, склянки с зельями, перевязочные материалы, чистые пропаренные салфетки, тонкие острые ножи, тугие жгуты из воловьей кожи – всё было аккуратно разложено по разным отделам вместительного кофра. – Сейчас! Я быстро, бабуля! – звонко откликнулась от рабочего стола молоденькая девушка, почти подросток. До прихода Делии она готовила порошок из сушёной ромашки, чтобы потом добавлять его в мази, настойки и отвары. Быстро прибрав за собой на специальном столе, где они с бабулей готовили зелья. Валентинида переоделась в широкие штаны и длинную мужскую рубаху, доходящую ей до середины бедра. За всё время жизни с Делией она убедилась, что такая одежда самая удобная для походов в лес и вызовов к больным. Она позволяет идти по лесу или ехать верхом, не стесняя движения ни в том, ни в другом случае. А то, что она в таком виде мало похожа на девушку – даже хорошо: меньше приставать будут. Ниде хоть и пятнадцать всего, но парни уже к дому знахарки тропинку протоптали. Даром, что Нида никому и повода не давала, и ухаживаний ничьих не принимала, отговариваясь шутками и смехом.

Спокойный, почти равнодушный голос Ули вызвал даже большую панику, чем запись воя. Мирное потрескивание костра подчеркивало наступившую тишину, в которой тут же послышались настораживающие шорохи и какая-то подозрительная возня в зарослях ежевики, вольготно расползшейся по стволу упавшего дерева. - Правда, что ли? – Игорь перестал таиться, аки тать в ночи, и передвинулся ближе к огню, не рискнув остаться наедине с неизвестностью. Лучше уж получить испачканной в каше ложкой по лбу, чем сидеть в темноте и ждать появления какого-нибудь хищника. – А откуда ты знаешь? - Канал «Дискавери» смотри, а не тупые американские мультфильмы, - улучив момент, когда подошедший вплотную парень отвлечется на оглядывание, Ульяна резко подсекла его под коленки, заставив рухнуть на ещё теплую землю. – Все, девочки, я завалила, можно пинать. Серьезность и даже некоторая трагичность ушли из её голоса полностью, и девушка, смеясь, поспешила к палатке, которая ещё днем была объявлена суверенной женской территорией, куда всякие существа мужского пола не допускались. За её спиной тут же послышалась какая-то возня, прерываемая почти жалобными просьбами Игоря не губить красавца во цвете лет и обещаниями завтра в пещере замстить самым жестоким образом.