Тот же пронзительный, холодный оттенок грозового неба, который она видела во снах и в самых тяжёлых моментах своей жизни.

Макс.

Он не смотрел на толпу. Его взгляд, тяжёлый и прицельный, скользнул по рингу и на долю секунды — всего одну, но Эмме показалось, что это вечность — задержался на ней.

Всё внутри неё оборвалось. Мир сузился до точки — до этих глаз, которые когда-то смотрели на неё с такой нежностью, что захватывало дух. Теперь в них не было ничего. Ни узнавания, ни удивления, ни тепла. Лёд. Чистый, беспощадный лёд.

Вот и всё. Конец. Из золотой клетки — в мешок для мусора на свалке. Папочка, ты доволен?

Она отступила, прижалась спиной к холодному металлу забора. Мир сузился до этого шприца, приближающегося в руке незнакомца. И тогда…

Тень отделилась от большей тени. Движение было стремительным и беззвучным. Удар, точный и сокрушительный, в шею первому. Хруст. Второй даже не успел вскрикнуть, получив локтем в висок. Третий, со шприцом, развернулся, но его рука была вывернута с такой жестокой легкостью, что кость хрустнула снова. Он захрипел от боли, шприц упал в грязь.

Лиам. Он стоял среди тел, его дыхание было почти ровным. На лице — ни злобы, ни усилия. Пустота. Он посмотрел на Мэри. И впервые шагнул к ней.

Вместо слов он протянул руку. Не для помощи. Его пальцы в кожаной перчатке обхватили её запястье. Сжимали. Не больно, но неотвратимо, как стальной обруч. Его прикосновение было шоком — властным, интимным, лишающим воли.

Тень отделилась от других теней. Большая, плотная, живая. Она выпрыгнула с крыши ближайшего здания не падая, а словно планируя, растянувшись в воздухе на невозможное расстояние.Лия не успела понять, что это. Мелькнуло впечатление ошеломляющей массы, тёмной шерсти, отливающей синевой под луной. Что-то огромное и стремительное врезалось в неё сбоку, выбивая воздух из лёгких.Удар отбросил её через всю проезжую часть. Она кувыркнулась по асфальту, чувствуя, как рвётся ткань куртки, царапается кожа. Приземлилась на газон, откатилась и ударилась спиной о стену забора.

Тот же пронзительный, холодный оттенок грозового неба, который она видела во снах и в самых тяжёлых моментах своей жизни.

Макс.

Он не смотрел на толпу. Его взгляд, тяжёлый и прицельный, скользнул по рингу и на долю секунды — всего одну, но Эмме показалось, что это вечность — задержался на ней.

Всё внутри неё оборвалось. Мир сузился до точки — до этих глаз, которые когда-то смотрели на неё с такой нежностью, что захватывало дух. Теперь в них не было ничего. Ни узнавания, ни удивления, ни тепла. Лёд. Чистый, беспощадный лёд.