Голоса из фойе доносились до моих ушей каждый раз при открывании вращающейся двери, когда наши слуги входили и выходили, готовясь к обеду. Женский смех, живой тембр моего кузена Бенито и голос, который я смутно узнала, выходя из церкви сегодня утром. Он был низким, гладким и безразличным. Волосы на затылке встали дыбом. Я знала, что он принадлежит моему будущему шурину. И это было отчасти — полностью — причиной того, почему я пряталась на кухне, хотя я никогда не признаюсь в этом. — Ты слишком красива для этого хмурого взгляда, милая Абелли. — сказала моя мама, входя в комнату, сопровождаемая какофонией разговоров наших гостей. Я помялась под тяжестью ее слов. По вполне понятным причинам я давно не слышала этого прозвища. Я немного выросла из этого имени, особенно когда поняла, что стала девушкой, которую обожали по всем неправильным причинам: на меня было не больно смотреть, я была тихой, когда должна, и вежливой, когда нет. Как детское платье больше не подходившее мне и застрявшая в ожидании мира для себя. Потребовались годы, чтобы почувствовать себя красивой птичкой в клетке, пока все это не стало слишком... и я сбежала.

Сейчас Костя стал другим. Поменялся и внешне, и внутренне. Он не зря проводил дни напролет в тренажерном зале — его тело стало рельефным и выносливым. И без того светлые волосы выгорели на морском солнце, черты лица стали жестче, взрослее, а кожа приобрела золотистый оттенок. У лучшего мастера Восточного побережья Костя сделал татуировки — на руках, груди, плечах. А одежду покупал в самых модных фирменных магазинах. Даже акцент почти исчез, и люди вокруг считали, что Костя приехал откуда-то из Скандинавии. Кроме того, он стал гораздо увереннее, мужественнее и напористее — если раньше не всегда мог отстаивать свою точку зрения, то теперь хорошо умел это делать. И вообще, казался ярким и твердым. Походка, жесты, взгляд — у него изменился даже смех. Это все далось ему нелегко. Пришлось ломать себя и строить заново. Хорошо, что рядом удачно оказались хорошие люди, парни, с которыми он вместе учился. Они действительно помогли ему стать другим и научили иначе относиться к жизни. Только Таня так и осталась в его голове, сколько бы он ее не выбрасывал. Одна из девушек бросила его, потому что он назвал ее Таней в постели. Правда, ему было все равно — на ее смену пришла другая, столь же горячая. А мысли о первой любви остались.

— Скажи графу, что я до конца этой декады занят, — тут Олег был совершенно искренен, дел у императора было всегда выше крыши, а то, что при желании он, естественно, мог найти для посланника время, так это уже другой вопрос, — Назначь ему аудиенцию со мной на третий день следующей декады. А пока, скажи ему, пусть развлекается, как наш дорогой и желанный гость. В театр пусть сходит — я слышал, граф в восторге, и похоже стал настоящим театралом — послезавтра ещё и полуфинал чемпионата по регби, встречаются команды второй бригады латников и третьего кавалерийского, — Олег усмехнулся, — Егерей Риты кавалеристы лихо вышибли из турнира, мне понравилось. Да. В общем, пусть развлекается, пока есть время. Когда-то вброшенная попаданцем идея спортивных командных игр была встречена с гораздо бОльшим энтузиазмом, чем он изначально предполагал. Теперь в регби — хотя так называть этот спорт можно было довольно условно, так как, не зная точных правил этой игры, Олег придумал свои, хоть и близкие к оригиналу — увлечённо гоняли уже по всей территории бывшего герцогства Сфорц, ставшего теперь главным имперским доменом, находившимся во владении лично императора Олега. Если сначала в регби играли только армейские команды, то сейчас свои сборные выставляли города, поселения и даже отдельные владетели.

Если же вспомнить, из кого были набраны баталии, так эти более, чем триста рублей на каждую солдатскую душу, были вовсе сумасшедшими — на них можно было купить небольшой хутор, вместе с землёй и скотиной, или скромный домик в верхней части любого из городов Сфорца. Вот только, мало кто этим воспользовался, чтобы вложиться в недвижимость или положить деньги в банк. Бригада, почти в полном составе, получив послабления — в увольнения разрешили отпускать ежедневно по половине личного состава подразделений, пустилась, что называется, во все тяжкие. Как только дело дошло от попоек и посещений борделей до драк со стражниками комендатуры, так весёлую жизнь бойцам серьёзно прикрутили. Героев прославленного похода построили на утоптанном плацу лагеря, где полковник Ашер долго на них кричал, используя весьма красочные описания. Криками командира всё не закончилось. Слава Семи, что натворить чего-нибудь, за что могли и казнить, никто не сподобился, но вот по два, три, четыре десятка ударов палками заработали многие. Там же, на плацу, не откладывая дело в долгий ящик, их и отлупили. Ковина, понятно, это не коснулось никак. И вовсе не от того, что он офицер. Просто, он, во-первых, не пустился в загул сам, а во-вторых, всё время, как временный, тогда ещё, капитан шести полусотен алебардщиков второй баталии, жёстко требовал от своих лейтенантов постоянного контроля за подчинёнными.

Однако никто из отступавших французов и их союзников этого пока не знал. Орда весело шла навстречу своей гибели… Глава 1 Time to say goodbye Paesi che non ho mai Veduto e vissuto con te Adesso si li vivro Con te partiro Su navi per mari Che io lo so No no non esistono piu Con te io li vivro…[7] Голоса Сары Брайтман[8] и Андреа Бочелли[9], слившись, зазвучали мощно и томительно сладко. Я отчетливо видел огромную сцену на открытом воздухе, оркестр и дирижера. Певцы умолкли, вступили струнные, а потом – и другие инструменты, Сара и Андреа вновь поднесли к губам микрофоны, и их чистые, сильные голоса завершили прекрасную, так любимую мной балладу. Все это было так чудесно, что я заплакал от умиления и… проснулся. Открыв глаза, некоторое время лежал, не понимая, где я, и почему вместо белого потолка моей комнаты в общежитии над головой колышется, какая-то парусина, да еще натянутая под углом. И только спустя несколько мгновений пришло осознание: я не дома, лежу в палатке на матрасе, набитом соломой, укрывшись подаренной мне казаками косматой буркой. И на дворе октябрь 1812-го, а не 2019 год. Нахожусь я не в Могилеве, Республика Беларусь, а в военном лагере Русской армии близь села Тарутино, Российская империя.

— А что тут думать? Что думать? Нужно уже сейчас признать, что кто-то нас методично убивает. Сначала одного, потом второго и сейчас уже третьего! — поморщившись и откинувшись на спинку стула произнес непривычно серьезный Игнат, после чего эмоционально закончил — Носортул! А ведь Георгий был самым сильным из нас! Самым! Мать его! Сильным! Имел ранг профессор и приличный опыт в сражениях и хорошо развитый родовой дар! Вы конечно как хотите, а я теперь без охраны никуда. Да и посматривать буду по сторонам, на всякий случай. — Ты действительно считаешь, что нас кто-то убирает? — нахмурившись спросил Федот — Одного за другим? А почему тогда начали с Георгия? Не проще было бы устранить нас, а после уже браться за него? — Галина во время похорон слезы вытирала — вдруг произнес до этого молчащий Руслан — А ведь она Георгия никогда не любила и не скрывала этого. По кому слезы льет? Или это слезы радости? — Ты что-то знаешь? — тут же навострил уши Игнат — Тогда рассказывай, не тяни. Руслан поморщился, собрался с мыслями и кивнул. — Хорошо раз вы просите, то расскажу. Но помните, что это всего-лишь мои доводы. Дождавшись согласия от остальных членов семьи подросток начал.

В гостиной на первом этаже, вдоль плавно изгибающейся стены, выстроились шкафчики, выполненные по индивидуальному заказу. За стеклянными дверцами скрывались семейные снимки в рамках, и среди них – зернистое фото моего деда и короля Мухаммеда Надир-шаха, снятое в 1931 году, за два года до покушения; дед и король стоят над убитым оленем, оба в ботинках до колен, ружья закинуты за плечо. Имелась и свадебная фотография моих родителей: бравый Баба в черном костюме и мама вся в белом, словно юная принцесса. А на этом снимке Баба у нашего дома со мной – совсем еще маленьким – на руках, рядом – его лучший друг и компаньон Рахим-хан, лица у всех серьезные, утомленные, даже мрачные. Пальцы мои вцепились в рукав Рахим-хану, а не отцу. Изгиб стены тянулся до самой столовой, посередине которой стоял стол красного дерева. За этот стол свободно могли сесть тридцать гостей, что, кстати, и происходило чуть ли не каждую неделю, благо отец мой любил пиры. Панораму зала замыкал огромный мраморный камин, зимой в нем всегда пылал огонь. Большая стеклянная сдвижная дверь вела на полукруглую веранду, окна веранды выходили на задний двор (целых два акра) и на вишневый сад. У восточной стены Баба и Али разбили небольшой огород: помидоры, мята, перец и высаженная в ряд кукуруза, которая почему-то никогда как следует не вызревала. Мы с Хасаном прозвали это место «стена чахлой кукурузы».

Моя заветная мечта, окончив иняз стать переводчиком и побывать в других странах, была пока далека от воплощения. Даже в программе обучения по обмену по разным причинам поучаствовать не удалось. Так что такие сны пока оставались единственной возможностью путешествовать. И пусть всё это лишь игры подсознания, для меня они были порой намного реальнее настоящей жизни. Правда, в последнее время с этим процессом возникли некоторые сложности. В моих ярких, волнующих снах вдруг начали всплывать детские кошмары. Наутро я не могла вспомнить подробностей, в памяти фигурировали лишь смутные образы, удушающе приторный цветочный запах и ещё долго не отпускало ощущение иррационального дикого страха. Они начались после давней аварии, в которой погибли родители, а я чудом уцелела. Позже, после нескольких сеансов у психолога кошмары отступили на долгие годы, а недавно принялись атаковать снова. Но сегодня я о них не думала (выпитое шампанское напрочь отключило осторожность) и надеялась просто насладиться впечатлениями. Войти в фазу получилось практически сразу. Осознав, что нахожусь во сне, я легко выкатилась из лежащего на кровати тела и, пробежав на балкон, вылетела в окно...

Нет! Это первое, что мелькнуло у меня в голове. Я еще не готова! Да, я знала, что мы не можем находиться здесь вечно, но… Боги, так рано! Я не хочу туда! – Не молчи, Тай, – Вэен виновато смотрел на меня, хотя при чем здесь он? – Я… просто… неожиданно, так скоро… – До начала занятий осталась неделя, и нам пора вернуться в Саккарт. – Понимаю. – Не бойся, малыш, – Вэен встал и обогнул стол, чтобы в следующее мгновение я оказалась сидящей на его коленях. – Все будет хорошо, девочка. Мы справимся со всем. Ты мне веришь? – Да, конечно. – Вот и правильно, – меня нежно поцеловали. – У нас будет неделя, чтобы подготовиться. Купим тебе все необходимое, я покажу тебе свой дом. Жаль, конечно, что тебе нельзя переехать ко мне, но мы что-нибудь придумаем. – Как скажешь… Глава 1 Саккарт встретил нас шумом, суетой и спешащими по своим делам людьми и нелюдями. Зима и тут вступила в свои права, но разительно отличалась от той, где мы были три потрясающие недели. Здесь было гораздо теплее, грязнее и мрачнее. Это была не зимняя сказка, а скорее поздняя осень со всей ее слякотью, пронизывающим ветром и моросящим то ли дождем, то ли снегом.

Девушка, молодая, по человеческим меркам высокая, в порванной одежде и со странным, ничего не выражающим, пустым взглядом, вышла из леса. Это был шанс – маленький, слабенький, но шанс спастись! – Помоги! – я закричал, вторя голосу телепатически, особо не надеясь, но и не желая упускать даже пусть мизерный, но шанс. Девушка, вздрогнув, подняла голову, словно впервые увидела, что происходит вокруг. Все, что мне надо было, это всего один ее шаг. Если снаружи войти под купол, то он рухнет, открывая поток магии. И я справлюсь! Ее взгляд заметался по тракту, выхватывая то одно, то другое, становясь все более осмысленным, пока девушку не заметил и один из магов. Он тоже моментально сообразил, что вот она, та песчинка, благодаря которой может в момент рухнуть столь продуманный план. Темный плащ взметнулся от быстрого разворота, и маг вскинул руки, вспыхнувшие алым. Мгновение надежды взорвалось, оставив остывающие хлопья пепла. Огненный шар сорвался с рук мага и полетел прямо в неподвижную девушку. Нет! В то же мгновение я со стоном прикрыл глаза, чтобы не видеть, как загорится маленькая фигурка случайной жертвы. Такой же моей, как и мага. Но крика боли почему-то не последовало. Резко распахнув глаза, я успел заметить, как заклятие, ударившее ее в грудь, не причинило ей никакого вреда, а человечка только удивленно опустила взгляд. Что произошло потом, вообще не поддавалось объяснению.

– Я могу сам выбрать девушек? – мрачно спросил бирюзовоглазый. – Да. Но мир, город и год назначит Совет демиургов. Завтра. – Понятно… – Ну, раз понятно, жду завтра, братец, не опаздывай. – Угу. Выходя, бирюзовоглазый усмехнулся. Зря они его недооценивают. Может, девушки и должны быть без сил и способностей, но ведь никто не оговаривал, что они не смогут их получить. Ведь так? Надо все обдумать. Кого, как и куда направить. Ну и минимальное вмешательство вряд ли кто-нибудь заметит, особенно если учесть, что демиург Судеб – его любимая сестренка. – Поиграем? – на красиво очерченных губах мелькнула легкая улыбка. * * * – Итак, третья, – звучный голос прокатился по залу, – выбор сделан? – Да! – Способ и мир? – Желаемый переход, мир Эрвэс.

– Ваше Величество, не стоит. – Сказал он мне, прикладывая сухую ладонь к груди. – Ну что ты. Возьми – и этим ты доставишь мне удовольствие, мой друг. – Ответил ему я и попросил принести его мою шкатулку с драгоценностями и зеркало. Жаль, что мой стилист и косметолог, барон Михель, не сопровождает меня в этом путешествии. Через 10 минут. Ох, не может быть, мы подлетаем! Где мои белые перчатки, академия, встречай меня, крон-принца Эль….запись оборвана *Элькюр – великолепие(фейтон.) **Aequnoctiym – равеноденствие(лат.) ***Маг-советник – высокий чиновничий титул светлых эльфов, который дается монархом только дворянам, чьи заслуги очень велики. Самые привилегированные из них удостаиваются чести воспитывать особ королевской крови или даже наследников.. Посвящение в маги-советники происходит одновременно с древнеэльфийским ритуалом крови, что навсегда делает мага-советника преданным королевской семье. ****"Эрмиль» – старинная оружейная фирма, специализирующаяся на боевых и легких шпагах и рапирах с драгоценной отделкой. Стоимость «Эрмилей» очень высока, поэтому часто одно лишь наличие оружия с отличительным знаком фирым(маленькая готическая «Э» на внутренней поверхности гарды) этой может сделать человека миллионером.

Но вот сейчас все практически закончилось. Все, что можно было, – уже сделано. Нет, конечно, всегда можно найти, что доработать, но предусмотреть все невозможно. Даже Лес со своей педантичностью это понимала. Поэтому еще в самом начале потратила почти целый день, но разработала детальный план работы. И вот теперь она с чистым сердцем смогла вычеркнуть последний пункт. Осталось только примерить платья и отдохнуть, чтобы завтра не упасть в обморок посреди приема. – Добрый день, леера. Рада вас видеть, – улыбнулась Амилеста, входя в покои. Портниха тут же вскочила, отвешивая вежливый поклон. Женщина за последний месяц окончательно приняла решение работать на герцогиню и регулярно появлялась, рассказывая последние новости. Вот и сейчас, раскладывая перед Лес платья, она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, косясь на своих помощниц. – Я тоже счастлива видеть вас, миледи, – женщина еще раз присела в реверансе и кивнула помощницам, – вот ваши платья. – О! Леера Нелла, потрясающе! – искренне произнесла девушка, разглядывая наряды. Платьев было три: на встречу гостей, на помолвку и на заключительное празднование после проведения малого обряда.

Страх был иррациональным и глупым, беспричинным… Не конкретный страх перед незнакомым человеком, чьей-то болезнью или даже возможностью потерять деньги и работу. Нет. Это был страх будущего. Страх одиночества и серых дней, погрязших в трясине бытовых забот. Будильник – работа – дом – ужин – звонок родителям – час перед телевизором или с книгой – сон – будильник… И так до бесконечности. Глядя на жизнь своих родителей, я не видела ничего радостного, хотя их все устраивало. Мама была попрактичнее, а отец не разгибался из-за проблем на работе. Они считали, что такая жизнь – это нормально, правильно. Семья, работа и ребенок. Ну и раз в год путешествие в какую-нибудь новую страну. Все идеально. Только мне от такой перспективы просто выть хотелось. Ощущение безнадежно затягивающего болота просто захлестывало изнутри. Особенно сильно – после каждого неудачного расставания. Хотя… разве расставания бывают удачными? Что ж, в личной жизни мне уже давно, а точнее, хронически и всегда не везло, причем тянулось это, наверное, еще с детства. И ведь не уродина… «Только не отчаиваться!» – повторила я себе, наверное, уже в десятый раз, искоса глянув на влюбленную парочку напротив. Они выглядели абсолютно счастливыми, и при взгляде на них мне иногда казалось, что стоит только встретить подходящего человека, как все наладится, что моя тоска рождается только из-за отсутствия личной жизни, а иногда… Додумать мне не дали.

Рука бессильно рухнула на стол. Яр замер, окутанный облаком собственных тревожных мыслей. Спустя минуту его взгляд скользнул на экран мобильного телефона, лежащего на столе. Насти все никак не было. А ведь обещала уже приехать к этому времени. Не то чтобы в крови Яра текла точность королей, но он терпеть не мог ждать, а потому вновь начал злиться. Порою Настя вообще выводила его из себя. Своим поведением, словами, даже жестами – скупыми, тщательно обдуманными, как и почти все ее действия. Она была упрямая и наглая, мстительная. С острым язычком и холодным взглядом. Кроме того, имела лидерские качества, умела давить на нужных людей и легко находила болевые точки – Яр не раз испытывал это на себе. Да, она была симпатичной, по своему даже красивой, умной, начитанной, но стоило Мельниковой открыть рот, как они начинали спорить или ругаться. Да и чувство юмора у нее было своеобразное. Неужели то, что произошло, – это навсегда? Или надежда на спасение все-таки есть? Иначе ему придется всю свою жизнь провести рядом с мисс Я-все-на-свете-знаю-и-лучше-всех? Он вдруг вспомнил, как она улыбается, и как поправляет волосы, и как блестят в ее глазах фонари… Ярослав спешно сделал несколько больших глотков остывающего эспрессо. Не нужно об этом думать. И вдруг поймал на себе взгляд парня за соседним столиком. Ухоженный брюнет в стильной рубашке и подвернутых джинсах с интересом смотрел на него, а заметив, что Яр поймал его взгляд, улыбнулся.

— Она тебе голый зад продемонстрировала и убежала? — скептически посмотрела я на подругу. — Мне звонить психологу, чтобы он восстановил твою хрупкую психику? — Ой, Татьяна, да ну тебя с твоими шуточками. Ты знала, что у Васьки есть парень? — Парень? — изумилась я. — И кто этот ненормальный? Василина Окладникова, о которой мы сейчас говорили, приходилась мне старым недругом. Она училась вместе с нами на экономическом факультете, правда, специальность имела другую. И хоть на лицо казалась симпатичной, да и фигуру, надо сказать, имела неплохую, но характером не вышла от слова «совсем». Милая, приветливая, умеющая зажечь — просто душа компании, однако на самом деле Василина была тем еще омерзением на тонких ножках и с тонкой шейкой, которую можно было переломить двумя пальцами. Я часто мечтала это сделать. И ласково называла ее Васькой. Как она называл меня, я могу лишь догадываться, но явно не Танечкой. Наша неприязнь была взаимной и глубокой уже много-много лет. Глава 2 — Я его не знаю, — продолжала Женька, которая пылкими чувствами к Ваське тоже не пылала. — Но он ничего: высокий, темненький, мордашка симпатичная. В очках, правда, но ему идет. Так и хочется обратиться к нему: «Сэмпай».

Только теперь Юлдуз поняла, что незнакомец высок ростом, широкоплеч и мускулист. Поджарое тело было телом воина, а шрамы, усеявшие его торс, прибавляли ему суровой привлекательности. – Куда пошли? – растерялась Юлдуз. – В станицу. Женой моей будешь, – коротко пояснил казак и, взяв девушку за руку, легко вздернул ее на ноги. – Но ведь ты христианин, – пролепетала девушка. – И что? Ты сирота. Значит, можешь сама за себя решить, принимать веру мужа или нет. А мне в доме хозяйка нужна. Не бойся. Ваши черкешенки уже не раз за казаков замуж выходили. Особенно полонянки. Среди наших женок и турчанки есть, и татарки, и все в церкву ходят. Так что никого мы не удивим. А если тебе легче будет, считай, что я тебя в полон взял, – улыбнулся Григорий, и Юлдуз робко улыбнулась в ответ, растерянно кивнув. Спорить с этим странным казаком она не решилась. Ведь помнила, как молила Всевышнего послать ей защитника. Мужа, что станет ей опорой и отцом ее детей, хоть и понимала, что никто из соплеменников не позарится на сироту, все приданое которой можно унести в крошечном узелке. Отвязав козу, она покорно последовала за ним, передав свою судьбу в руки Всевышнего.

– Поехали отсюда. Потом разберемся. Его приятели, недоуменно переглянувшись, покорно полезли обратно в машину. Взревел мотор, покрышки взвизгнули на мокром асфальте, и машина скрылась за поворотом. – Чтоб ты столб нашел, сволочь, – проворчал ему вслед Матвей, провожая иномарку взглядом. Заметив, что светофор давно уже зеленый, он быстро развернул коляску и, с силой проворачивая колеса, пересек проезжую часть. Въехав на тротуар, Матвей свернул к дому, попутно прокручивая в голове всю сцену стычки. Это и дракой-то назвать нельзя было. Так, писькометрия. Эти болваны даже драться толком не умеют. Гонору много, а умений ноль. Завяжись все серьезно, и Матвею пришлось бы тяжело. Но не смертельно. Уж что-что, а рукопашке их учили серьезно. Как и стрельбе. Впрочем, как и всему остальному, что имеет хоть какое-то отношение к уничтожению себе подобных. Получив направление в Афган, он неожиданно вдруг понял, что теперь его жизнь зависит только от его умений, и постарался вспомнить все, чему его когда-то учили. Уже там, за речкой, он сошелся с парнями из спецназа ГРУ и напросился к ним на тренировки. Опытные бойцы, отлично понимая, что именно руководит молодым старлеем, согласились. И только сойдясь в спарринге с одним из них в первый раз, Матвей понял, как мало знает и умеет.

Глава клана Изумрудных вскинул руки и скрючил пальцы, словно в каждой его ладони лежит по увесистой округлой дыне. Криштош, невзирая на всю свою молодость и полное отсутствие опыта, намёк понял и заметно покраснел. — Хорошо. Я постараюсь, — прошептал он. — Не слышу! — воскликнул Теймиз. Криштош дрогнул, но заставил себя выпрямиться и сказать внятно: — Сделаю. — Чего-чего? — не удовлетворился родитель. Молодой дракон выпятил грудь, вздёрнул подбородок и гаркнул на всю округу: — Я принесу лучшую девственницу! Такую, что все сдохнут от зависти! — Ну вот и молодец. Нехорошее предчувствие, терзавшее Криштоша, никуда не делось, но стоило вообразить, как он входит в торжественный зал без трофея, и голова пошла кругом. Это хуже. Гораздо хуже, чем тот невнятный клубок в животе. А что скажет Владыка? У-у-у… он же посмеётся, и этот позор останется на всю жизнь. — Лети, — улыбнулся Теймиз. Криштош кивнул и решительно шагнул с утёса, чтобы уже в падении принять другую форму. В лазурно-синее небо взмыл некрупный дракон с острым гребнем и изумрудного цвета чешуёй. Дракон поднялся выше и сразу устремился к хребту Каэш-Тес, а Теймиз улыбнулся шире. Ему было приятно видеть, как вырос и возмужал сын, насколько красивым стал его некогда рваный, неровный полёт.

Солнце висело над горизонтом огромным раскаленным куском металла, как расплавленный чугун пылало оттенками красного и желтого. Я посмотрел на него, прищурив взгляд, и тут же отвернулся, не выдержав яркости светила. Метрах в десяти от меня притягивающе журчал крохотный ручеек, пробивший себе овражек в глинистом склоне у подножья холма. Вокруг стелились луга, плывущие маревом у горизонта, заполняя все пространство бешеной трескотней кузнечиков. Если это обморок, бредовый сон, то какой-то уж очень натуралистичный. С насыщенным запахами пространством, наполненным реально воспринимаемыми звуками, потоками струящегося вечернего бриза, обдувающего разгоряченное лицо… В действительности, что могло стать причиной обморока? Перегрелся у горна? Надышался гари? Схлопотал инсульт? А может, и вовсе помер?! Нет! Последняя версия мне очень не нравится! Да и вариант с инсультом как-то не греет. Просто нужно найти объяснение такому внезапному изменению в окружающем меня пространстве. Хоть какую-то версию, если только все это мне не снится. Нет! Таких снов не бывает! Это реальность! Я ощупал землю под коленом и тут же наткнулся на тот самый загадочный «камертон», с которым провозился весь день, очищая его от грязи и ржавчины. В метре от меня валялся молоток – видимо, выпал из руки, когда я рухнул на землю. Тут же, возле молотка, разбитая в щепу ножка и кусок столешницы от верстака с обрезками жести и опилками. У меня под левым бедром – толстенный том справочника, раскрытый, упавший вниз страницами. Трава вокруг смятая, словно ее хорошенько вытоптали, заваливая стебли луговых трав в одну сторону.