— Но Аллах не велит так женщин использовать, — прищуриваюсь я гневно. — Чужих Аллах нам простит, они всё равно уже все порченые, а своих я не порочу. Придёт время — женюсь. — Это очень некрасиво, Батур. Двойные стандарты! Разве русские девушки не страдают, когда их обманывают, бросают? — Много тебя в твоём университете учат, я смотрю. Зачем споришь? Вообще, меньше на эту тему рот открывай. Твоё дело — твоя честь, а не чужая. — Извини… — поджимаю губы. Батур дерзкий, грубоватый. Мы погодки с ним. Росли вместе, дрались даже маленькие. И мне сложно принять его авторитет. Особенно, когда он такие вещи говорит. Алишер, второй брат, не такой. Внимательный, рассудительный. Но уже женат. Не до меня ему теперь. Жена у него первенца носит. Счастье… И много забот. Чувствую, как телефон снова вибрирует в сумочке. Но прочитать при брате не решаюсь. Вдруг, потребует мой телефон, проверить с кем переписываюсь? Но мне так страшно, что Антон обидится на меня из-за того, что я не отвечаю. Он же русский… не понимает! У них всё можно. Девочки с парнями спят, и всё равно для них хорошие, замуж выходят, детей рожают. Иногда и второй раз выходят.

- Если бы один только кальвадос... Мужчины понимающе посмотрели друг на друга. Затем выпили. После недолгого молчания, хозяин кабинета предложил гостю угощаться и приступить к докладу. - Рассказывай. Вижу, что есть, о чём. - Есть о чём, - согласился Рог, - Но, к сожалению, много неясного. Начну с того, что откуда вообще появился этот Олег, нынешний винорский барон Ферм и имперский граф Шотел, никто толком сказать не может. Якобы, он племянник бывшего, то ли сержанта, то ли лейтенанта синезийских наёмников Чека, ставшего теперь бароном Паленом. Говорят, что Олег прибыл с самого запада континента, чуть ли не с Майенского великого герцогства, но толком никто не знает. Одно только точно, что проявил он себя в Сольте, это винорский город на правом берегу Ирменя. Шитор вяло махнул рукой, показывая, что лишних пояснений не требуется. И Карвин продолжил. - То, что я сейчас говорю, больше основывается на слухах, чем на каких-то фактах, но кое-что известно достоверно. Во-первых, всё его ближайшее окружение, которое пришло с ним в баронства, оно из Сольта. Им как-то удалось, в своё время, оказать серьёзную услугу Лексу. В чём именно эта услуга заключалась, никто толком не знает, но король не просто пожаловал Олегу и Чеку баронства Ферм и Пален, но и вручил им Стяги.

Голоса из фойе доносились до моих ушей каждый раз при открывании вращающейся двери, когда наши слуги входили и выходили, готовясь к обеду. Женский смех, живой тембр моего кузена Бенито и голос, который я смутно узнала, выходя из церкви сегодня утром. Он был низким, гладким и безразличным. Волосы на затылке встали дыбом. Я знала, что он принадлежит моему будущему шурину. И это было отчасти — полностью — причиной того, почему я пряталась на кухне, хотя я никогда не признаюсь в этом. — Ты слишком красива для этого хмурого взгляда, милая Абелли. — сказала моя мама, входя в комнату, сопровождаемая какофонией разговоров наших гостей. Я помялась под тяжестью ее слов. По вполне понятным причинам я давно не слышала этого прозвища. Я немного выросла из этого имени, особенно когда поняла, что стала девушкой, которую обожали по всем неправильным причинам: на меня было не больно смотреть, я была тихой, когда должна, и вежливой, когда нет. Как детское платье больше не подходившее мне и застрявшая в ожидании мира для себя. Потребовались годы, чтобы почувствовать себя красивой птичкой в клетке, пока все это не стало слишком... и я сбежала.

Сейчас Костя стал другим. Поменялся и внешне, и внутренне. Он не зря проводил дни напролет в тренажерном зале — его тело стало рельефным и выносливым. И без того светлые волосы выгорели на морском солнце, черты лица стали жестче, взрослее, а кожа приобрела золотистый оттенок. У лучшего мастера Восточного побережья Костя сделал татуировки — на руках, груди, плечах. А одежду покупал в самых модных фирменных магазинах. Даже акцент почти исчез, и люди вокруг считали, что Костя приехал откуда-то из Скандинавии. Кроме того, он стал гораздо увереннее, мужественнее и напористее — если раньше не всегда мог отстаивать свою точку зрения, то теперь хорошо умел это делать. И вообще, казался ярким и твердым. Походка, жесты, взгляд — у него изменился даже смех. Это все далось ему нелегко. Пришлось ломать себя и строить заново. Хорошо, что рядом удачно оказались хорошие люди, парни, с которыми он вместе учился. Они действительно помогли ему стать другим и научили иначе относиться к жизни. Только Таня так и осталась в его голове, сколько бы он ее не выбрасывал. Одна из девушек бросила его, потому что он назвал ее Таней в постели. Правда, ему было все равно — на ее смену пришла другая, столь же горячая. А мысли о первой любви остались.

— Скажи графу, что я до конца этой декады занят, — тут Олег был совершенно искренен, дел у императора было всегда выше крыши, а то, что при желании он, естественно, мог найти для посланника время, так это уже другой вопрос, — Назначь ему аудиенцию со мной на третий день следующей декады. А пока, скажи ему, пусть развлекается, как наш дорогой и желанный гость. В театр пусть сходит — я слышал, граф в восторге, и похоже стал настоящим театралом — послезавтра ещё и полуфинал чемпионата по регби, встречаются команды второй бригады латников и третьего кавалерийского, — Олег усмехнулся, — Егерей Риты кавалеристы лихо вышибли из турнира, мне понравилось. Да. В общем, пусть развлекается, пока есть время. Когда-то вброшенная попаданцем идея спортивных командных игр была встречена с гораздо бОльшим энтузиазмом, чем он изначально предполагал. Теперь в регби — хотя так называть этот спорт можно было довольно условно, так как, не зная точных правил этой игры, Олег придумал свои, хоть и близкие к оригиналу — увлечённо гоняли уже по всей территории бывшего герцогства Сфорц, ставшего теперь главным имперским доменом, находившимся во владении лично императора Олега. Если сначала в регби играли только армейские команды, то сейчас свои сборные выставляли города, поселения и даже отдельные владетели.

Если же вспомнить, из кого были набраны баталии, так эти более, чем триста рублей на каждую солдатскую душу, были вовсе сумасшедшими — на них можно было купить небольшой хутор, вместе с землёй и скотиной, или скромный домик в верхней части любого из городов Сфорца. Вот только, мало кто этим воспользовался, чтобы вложиться в недвижимость или положить деньги в банк. Бригада, почти в полном составе, получив послабления — в увольнения разрешили отпускать ежедневно по половине личного состава подразделений, пустилась, что называется, во все тяжкие. Как только дело дошло от попоек и посещений борделей до драк со стражниками комендатуры, так весёлую жизнь бойцам серьёзно прикрутили. Героев прославленного похода построили на утоптанном плацу лагеря, где полковник Ашер долго на них кричал, используя весьма красочные описания. Криками командира всё не закончилось. Слава Семи, что натворить чего-нибудь, за что могли и казнить, никто не сподобился, но вот по два, три, четыре десятка ударов палками заработали многие. Там же, на плацу, не откладывая дело в долгий ящик, их и отлупили. Ковина, понятно, это не коснулось никак. И вовсе не от того, что он офицер. Просто, он, во-первых, не пустился в загул сам, а во-вторых, всё время, как временный, тогда ещё, капитан шести полусотен алебардщиков второй баталии, жёстко требовал от своих лейтенантов постоянного контроля за подчинёнными.

Однако никто из отступавших французов и их союзников этого пока не знал. Орда весело шла навстречу своей гибели… Глава 1 Time to say goodbye Paesi che non ho mai Veduto e vissuto con te Adesso si li vivro Con te partiro Su navi per mari Che io lo so No no non esistono piu Con te io li vivro…[7] Голоса Сары Брайтман[8] и Андреа Бочелли[9], слившись, зазвучали мощно и томительно сладко. Я отчетливо видел огромную сцену на открытом воздухе, оркестр и дирижера. Певцы умолкли, вступили струнные, а потом – и другие инструменты, Сара и Андреа вновь поднесли к губам микрофоны, и их чистые, сильные голоса завершили прекрасную, так любимую мной балладу. Все это было так чудесно, что я заплакал от умиления и… проснулся. Открыв глаза, некоторое время лежал, не понимая, где я, и почему вместо белого потолка моей комнаты в общежитии над головой колышется, какая-то парусина, да еще натянутая под углом. И только спустя несколько мгновений пришло осознание: я не дома, лежу в палатке на матрасе, набитом соломой, укрывшись подаренной мне казаками косматой буркой. И на дворе октябрь 1812-го, а не 2019 год. Нахожусь я не в Могилеве, Республика Беларусь, а в военном лагере Русской армии близь села Тарутино, Российская империя.

— А что тут думать? Что думать? Нужно уже сейчас признать, что кто-то нас методично убивает. Сначала одного, потом второго и сейчас уже третьего! — поморщившись и откинувшись на спинку стула произнес непривычно серьезный Игнат, после чего эмоционально закончил — Носортул! А ведь Георгий был самым сильным из нас! Самым! Мать его! Сильным! Имел ранг профессор и приличный опыт в сражениях и хорошо развитый родовой дар! Вы конечно как хотите, а я теперь без охраны никуда. Да и посматривать буду по сторонам, на всякий случай. — Ты действительно считаешь, что нас кто-то убирает? — нахмурившись спросил Федот — Одного за другим? А почему тогда начали с Георгия? Не проще было бы устранить нас, а после уже браться за него? — Галина во время похорон слезы вытирала — вдруг произнес до этого молчащий Руслан — А ведь она Георгия никогда не любила и не скрывала этого. По кому слезы льет? Или это слезы радости? — Ты что-то знаешь? — тут же навострил уши Игнат — Тогда рассказывай, не тяни. Руслан поморщился, собрался с мыслями и кивнул. — Хорошо раз вы просите, то расскажу. Но помните, что это всего-лишь мои доводы. Дождавшись согласия от остальных членов семьи подросток начал.

— С нами жить будешь, а квартиру продадим! Но не тут-то было! Во-первых, переселяться Света наотрез отказалась. Во-вторых, как оказалось, незадолго до смерти, баба Оля переписала-таки квартиру на правнучку и оформила всё тщательно — невозможно было ни подкопаться, ни отсудить. Сама же Светлана продавать квартиру бабы Оли не собиралась. Жизнь без поддержки и защиты взрослых заставила Светку рано наточить зубы и угрозы, попытки подкупа, уговоры и другие методы увещевания на нее не действовали. Как блудная родительница ни старалась, ненужная дочь стояла на своём — квартира её, ни продавать, ни переписывать её она не станет. Мать пыталась надавить на чувство справедливости, мол, Рита твоя сестра и имеет такое же право на квартиру, как и ты. Нечестно, что всё досталось одной тебе! Но этим Светлану было не пронять. Родительница приезжала несколько раз, привозила сестру, но девочки друг другу не понравились, и Светлана окончательно утвердилась в мысли, что с матерью ей не по пути и от нее, наконец, отстали. Вопреки пророчествам матери, Светлана не пропала, не спилась, не спустила квартиру, не пустилась во все тяжкие. Она окончила школу всего с тремя четверками и устроилась работать в ветеринарную клинику, параллельно поступив на заочное в ветинститут.