Склеп

Он стоял среди этих жестяных цилиндров, и ему стало не страшно, а невыразимо одиноко. И в то же время причастно ко всему. Этот столяр когда-то чертил свои круги. Этот солдат чистил пуговицы. Этот ребёнок выводил буквы. Они любили, теряли, держали в руках эти ракушки, гладили эти ленты. А потом исчезли. Остались только эти материальные свидетели невесомых чувств, собранные чьей-то заботливой, то ли безумной, то ли бесконечно мудрой рукой. Он закрутил крышку последней урны, поставил её на место. На обратном пути к выходу его взгляд упал в угол, где корни прорвали свод. Там, среди белых щупалец, лежала на боку ещё одна урна. Упала, наверное, от времени или от чьей-то неловкости. Крышка слетела. Она была пуста. Нет, не совсем. На самом дне, куда не дотянулись корни, лежал один-единственный предмет. Он наклонился, поднял его.